|
Рассказы Мнемозины
| |
| Имперец | Дата: Среда, 28.11.2012, 19:47 | Сообщение # 1 |
 Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 198
Репутация: 9
Статус: Offline
| Здесь будут город заложен выкладываться рассказы
|
| |
| |
| Мнемозина | Дата: Пятница, 30.11.2012, 11:57 | Сообщение # 2 |
 Рядовой
Группа: Авторы
Сообщений: 4
Репутация: 3
Статус: Offline
| Ну что ж, приступим.
Начинаю выкладывать самую любимую свою вещь, которую порываюсь закончить всего лишь пять лет. Понемногу выложу последовательный текст. Если к тому времени ничего не допишу, буду выкладывать и наработки, коих не меньше, чем связного текста. А вдруг муза прилетит? 
|
| |
| |
| Мнемозина | Дата: Пятница, 30.11.2012, 11:57 | Сообщение # 3 |
|
Рядовой
Группа: Авторы
Сообщений: 4
Репутация: 3
Статус: Offline
| МЫ ВЕРНЕМСЯ!..
Повесть-ощущение
"... мы придем к вам.
Честное слово, придем!.."
Семен Цвигун.
"Мы вернемся"
МЫ ВЕРНЕМСЯ
Мы вернемся
привычными с детства дорогами,
мы вернемся домой,
мы клялись возвращаться всегда.
К дому стелется шелком тропинка пологая,
а из дома - крутой переход сквозь лихие года.
Мы вернемся
стихами, улыбками, песнями,
былью солнечных сел
и отважной мечтой городов,
ярью будней и добрыми снами воскресными
мы вернемся, придем, не считая ни верст, ни годов.
Мы вернемся,
придем неземными дорогами,
по которым порой
погостить прилетает звезда.
Мы не будем портретными, гордыми, строгими,
мы, как юность, ворвемся, отринув седые года.
ПРОЛОГ
Ребята возвращались домой позднее обычного - засиделись над новым выпуском стенгазеты, работы хватило до самой темноты. Но все равно шли не торопясь, по хрусткому, пахнущему свежестью снежку.
- Нет, ну кто ж так елку рисует?! Елка - она, хоть и колючая, но пушистая, зеленая-презеленая, а у тебя получилась облезлая какая-то! И птичка на ней - как чучело вороны из кабинета зоологии! - втолковывала Катюша Быстрова, непоседливая болтушка-третьеклассница, пятикласснику Жорке Старченко, признанному школьному художнику.
- Слушай, как могу, так рисую, нарисуй лучше, если умеешь, - лениво защищался Старченко.
- И нарисую! Помнишь, какой заголовок я написала для прошлой газеты, даже Галина Михайловна похвалила, вот!
- Ну и сравнила! То заголовок, а то елка!
- Елку, если хочешь знать, даже проще...
Катюшка смолкла на полуслове и закончила скороговоркой:
- Ладно, я побежала!
И опрометью бросилась вглубь улицы, на свет фонаря.
- То заголовок, а то елка! - с недоумением и обидой повторил Жорка.
Катюшка не оглянулась.
Ну, конечно же, ей не показалось! Вот он, Гюнтер, стоит у своей калитки как потерянный. Все мальчишки - как мальчишки, а этот... горюшко немецкое! Он и вчера так стоял, когда Катюшка возвращалась из школы, она привычно перебросилась с ним парой фраз... вернее, что-то ему сказала, а он тихо пробормотал в ответ несколько слов на своем полурусском, толком и не разобрала. Вот и сегодня стоит... наверное, уже не первый час.
- Ну чего ты? Замерз?
- Холодно, - согласился Гюнтер.
- Тогда пойдем. Чего ждешь, пойдем! - Катюшка потянула его за рукав. И он послушался, пошел.
Папы дома еще не было, у него в поликлинике дежурство. А мама проверяла за кухонным столом тетради.
- Здравствуйте.
- Здравствуй, Гюнтер, - с улыбкой ответила мама. - Проходи.
Он смущенно топтался на пороге.
- Чего дверь не закрываешь? Холоду в дом напустишь! - прикрикнула на него Катюшка, обеими руками отрывая от стола полный до краев, еще горячий чайник. - Садись, будем чай пить.
Напоила Гюнтера чаем с малиновым вареньем, а то ведь простудится, глупый. Потом уселась готовить письменное задание по арифметике, а Гюнтеру дала свой старый букварь и велела читать. Хорошо, все-таки, что мама сберегла букварь, не позволила резать из него снежинки для елки! Несколько раз исподтишка поглядывала на Гюнтера - он сосредоточенно глядел в книгу. Везет ему - он усидчивый. А тут задачка ну никак не получается!..
- Nein, -- вдруг сказал Гюнтер. - Не так.
Катюшка аж подпрыгнула от неожиданности. Гюнтер заглядывал ей через плечо. Она и не заметила, как он подошел.
- Где не так?
Он указал.
Катюшка подумала минуту, другую, а потом сунула в руку Гюнтеру карандаш, повторила настойчиво:
- Где не так-то?
Гюнтер принялся исправлять цифры в ее тетрадке, что-то вполголоса поясняя по-немецки. Катюшка едва успевала следить за карандашом.
- Да прекрати ты болтать, и так непонятно, а ты еще отвлекаешь!
Гюнтер послушно замолчал. В тишине слышно было, как шуршит по бумаге карандаш.
- Ты что, обиделся? - забеспокоилась Катюшка.
Гюнтер покачал головой, отодвинул тетрадку - дал понять, что закончил работу. Катюшка поглядела на исчерканную страничку - и как-то вдруг все поняла.
- Ну тогда давай читать! - весело сказала она, открывая букварь. - Помнишь, что мама сказала? Тебе надо побольше разговаривать по-русски, тогда быстрей научишься. А то с тобой толком и не поговоришь, сидишь дома, от людей прячешься! Давай, читай до этой вот картинки, да погромче, а то вечно бубнишь невесть что!..
За окном снег падал хлопьями, янтарными в свете уличного фонаря.
|
| |
| |
| Мнемозина | Дата: Пятница, 30.11.2012, 11:57 | Сообщение # 4 |
|
Рядовой
Группа: Авторы
Сообщений: 4
Репутация: 3
Статус: Offline
| ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЯНТАРНЫЕ ЗВЕЗДЫ
1.
Так бывает: весна ненастная, лето - ничего особенного, а осень... Осень такая, что сирени впору цвести. Наверное, впервые Катюшка поняла, почему эту пору называют бабьим летом.
Вечернее небо цвета чая с молоком. Полукружье заходящего солнца - как лимонная долька, тоненькая такая, прозрачно-светящаяся... Папа всегда пьет чай с молоком и с долькой лимона. И почти не сладкий. Говорит - полезно. Катюшка хихикнула. Попробовал бы кто-нибудь из маминых учеников написать в сочинении такую чушь про небо и солнце, точно бы пару схлопотал! А может быть, и нет. Маме иногда нравятся странные вещи. Ну вот хотя бы эта кофточка. Катюшка никогда не выбрала бы кофточку такого яркого вишневого цвета, а мама была счастливая-счастливая, когда привезла это безобразие из областного центра. "Тебе очень идет, Катюша. Ты совсем взрослая..." Ага, взрослая! Хоть сейчас - на утренник в детский сад, только бантики завязать! Катюшка скорчила зеркалу гримасу, тряхнула короткими, до плеча, рыжевато-русыми не то локонами, не то космами. Неделю назад остригла, наконец, давно надоевшую косу, попыталась сделать прическу, как у соседской Натки, и вот... Сколько раз видела, как Натка начесывается, вроде бы, делала все точно так же, а получилось невесть что! Дурацкая вишневая кофточка, на голове - мочалка... Гришка с Колькой засмеют... если отважатся. У Гришки, небось, с прошлого раза еще синяк не сошел. Решено: кофточку оставим, нечего маму расстраивать по пустякам.
- Тетя Тоня, Гюнтер дома?
- А где ж ему быть, если ты только сейчас припожаловала? Читает, целый день читает, - тетя Тоня смеется, но совсем не обидно. Наверно, она даже нарочно не сумела бы обидеть. Папа и мама добрые, но бывают и строгими, папа иной раз еще и пошутит с издевкой. А вот в тете Тоне строгости ни на грош. И еще она как-то ухитряется все время казаться веселой. Даже когда ей совсем невесело.
Тете Тоне тридцать семь лет, как маме. Только мама до сих пор золотисто-русая, солнечная, как папа говорит, а тетя Тоня совсем седая. Поседела четыре года назад, когда погиб ее муж-пограничник. Кажется, тогда Катюша в первый раз услышала страшное, уродливое слово - вдова.
Дом тети Тони - напротив Катюшкиного. Их разделяют грунтовая дорожка шириной в три шага и два невысоких, по плечо Катюшке, забора. Конечно, тогда, четыре года назад, Катюшка за таким забором запросто могла спрятаться, но все равно - невысоких. Когда у тети Тони случилась беда, мама почти год по полдня пропадала у нее. Даже тетрадки с сочинениями проверяла у тети Тони. И Колька, вечный отстающий, приходил заниматься не к ним домой, а к тете Тоне. А потом к тете Тоне приехала тетя Берта с Гюнтером, и тете Тоне стало полегче. Она и сама так говорит...
- Ну, где он, где? - Катюшка нетерпеливо переступает с ноги на ногу, еще немного - запрыгает. - Он что, не слышит, что я пришла?!
- Слышу, - Гюнтер возникает на пороге. Руки в карманах, улыбается хитро. - Просто жду, когда ты ругаться начнешь.
- У тебя глаза, как у кролика. А выражение лица - как у голодного кролика, - Катюшка мстительно усмехается. - Подумать только, за книгами целый день!
- А у тебя снова коленки разбиты. Кого на этот раз воспитывала, Кольку или Гришку? - Гюнтер улыбается одной из тех улыбочек, за которые его хочется придушить.
- Обоих, - беззаботно отмахивается Катюшка. - Ты со мной? Или книжку не дочитал?
- С тобой, - тут же откликается Гюнтер.
- И даже не спрашиваешь, куда? Достижение!
Гюнтер качает головой.
- Просто я и так догадываюсь. Подожди минуту.
Он и вправду возвращается не больше чем через минуту. Ясно: успел умыться и причесаться. Кое в чем Гюнтер - ужасный зануда.
- Неужто и вправду догадываешься? - нетерпеливо спрашивает Катюшка, едва они оказываются за калиткой.
- Наверняка, - Гюнтер кивает. - Ведь неспроста же ты третий месяц твердишь про катакомбы.
Когда-то давно - не то в девятнадцатом веке, не то в восемнадцатом, а может, и того раньше, добывали здесь белый камень, который везли и в ближние города, и, говорят, даже в Москву. Дома из белого камня получались и прочные, и красивые. А там, откуда брали камень, остались катакомбы. Конечно, не такие, как на юге, в Одессе или в Керчи. Гюнтер где-то вычитал, что там катакомбы тянутся на многие километры и имеют десятки выходов. Но и здешние катакомбы - не самое приятное место для прогулок. Однажды в них засыпало взрослого мужчину, так и не спасли. А потом забрались в катакомбы двое пареньков-третьеклассников, чуть ли не всем городом искали, с трудом нашли. Было это чуть больше года назад. Мама тогда велела Катюшке и Гюнтеру близко не подходить к катакомбам. Хорошо еще, слово взять не догадалась. Катюшка слово не нарушила бы... если бы только не додумалась, как его обойти. А Гюнтер не нарушил бы слово ни за что.
- Твердо решил, что пойдешь?
Гюнтер смеется, говорит с шутливой важностью:
- В этом безумном предприятии должен участвовать хотя бы один здравомыслящий человек.
- Не боишься? - подначивает Катюшка.
- Чего? - в тон ей спрашивает Гюнтер.
- Ну не катакомб, конечно. Катакомб, я знаю, не боишься. Иначе бы не звала. Того, что узнают, не боишься?
- Наверное, не надо тебе этого говорить, но - не узнают. Никому в голову не придет, что я согласился участвовать в такой авантюре. А мы были вместе, значит и ты никуда...
- Слушай, откуда ты всегда и все точно знаешь? - обрывает Катюшка, обижаясь на его слегка снисходительный тон. - Ты, случайно, не немецкий шпион, а?
Гюнтер не отвечает. Он идет вперед, не сбавляя шага и не оборачиваясь. Но Катюша вдруг чувствует - словно порыв по-осеннему холодного ветра - его смятение. Она спотыкается, не падает, только касается ладонями земли, но ей так больно, как если бы плюхнулась со всего маху на камни, даже слезы щиплют глаза. Гюнтер во мгновение ока оказывается рядом - как только ухитрился заметить?
- Ушиблась? - в его голосе тревога. Настоящая тревога. Гюнтер не умеет притворяться, даже тогда, когда стоило бы.
- Нет. А если б даже ушиблась, это было бы справедливо. Согласен? - со злостью выдыхает Катюша. Она злится на себя - за дурацкий, жестокий вопрос и на Гюнтера - за то, что он, похоже, совсем не рассердился. Злость куда лучше, чем затаенное страдание.
- Не согласен, - очень серьезно отвечает он.
Она глядит виновато, тычется лбом в его плечо. Кажется, даже всхлипывает разок, не сдержавшись. Ей жаль Гюнтера. А еще она боится, что он будет переживать молча. Ведь случалось же такое, и не раз! Насилу отучила его от этого глупого геройства, а теперь вот опять...
Мама нет-нет да посетует, что Катюшка у нее неласковая. В конце лета пионеры их школы уезжали в ближний колхоз - помогать в сборе урожая. Галина Михайловна, директриса, большая любительница всяческих торжественных мероприятий, решила устроить в честь отъезда праздник, достойный куда более знаменательного события. День был выходной, пригласили родителей. Девчонки, прощаясь с мамами, запросто их обнимали-целовали - так, как если бы расставались на год, а не на какую-то неделю. А она вот не смогла. Подумала тогда, что любит свою маму даже сильнее, но вот ластиться, как котенок, не может. Ну не может - и все тут! В классе у них две Екатерины - она, Катя Быстрова, и маленькая, стеснительная Катя Ветрова. Ту, другую, Катю часто зовут Котенком - и домашние, и подруги. А ее вот - Катюшей, чаще Катюшкой - и никак иначе. Неласковая она. Не умеет быть ласковой.
Только с Гюнтером все по-другому. С ним нельзя, как с остальными. Почему? - трудно объяснить. Вернее, вообще невозможно. Катюшка и сама не понимает, просто чувствует - нельзя. И еще одно она знает точно, и от этого знания сладко щемит сердце: Гюнтер тянется к ней, нуждается в ней. Каждая капелька тепла для него бесценна. И сам отдает вдвойне, втройне...
- Прости, - бормочет она, не поднимая головы. Событие века - Катя Быстрова просит прощения!.. Вот только смейся-не смейся, на душе-то не легче.
- Катюшка, не дури. Ну, сказала глупость - и что? Не для того ведь, чтобы поссориться? - говорит Гюнтер - и подает ей руку. - Держись, не то опять споткнешься. Рассеянная ты сегодня, а еще в экспедицию собралась! И шагай быстрее, ночью, что ли, по катакомбам лазать будешь?
- Кстати, это вопрос, - вдруг начинает сомневаться Катюшка. - Смеркается, а в катакомбах и днем не очень-то...
Гюнтер глядит с насмешкой.
- Долго думала?
Ставит на землю рюкзачок, предъявляет Катюшке фонарь, веревку... Катюшка болезненно морщится. Она и в самом деле дура. Это, как сказал бы отец, медицинский факт.
- Что сникла? Раздумала идти? - как ни в чем не бывало интересуется Гюнтер.
- Не-а. Думаю, что бы я без тебя делала, - со вздохом признается Катюшка. - Идем!
И она бросается вниз по тропинке - навстречу приключениям.
|
| |
| |
| Имперец | Дата: Пятница, 30.11.2012, 18:12 | Сообщение # 5 |
|
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 198
Репутация: 9
Статус: Offline
| Спасибо, но рекомендую ставить 12 кегль шрифта, удобнее читать. Исправил в выложенном.
|
| |
| |
| Мнемозина | Дата: Вторник, 25.12.2012, 15:15 | Сообщение # 6 |
|
Рядовой
Группа: Авторы
Сообщений: 4
Репутация: 3
Статус: Offline
| 2.
Первым уроком была литература.
Мама - для Катюшки мама, для остальных учеников Ольга Вячеславовна - велела отложить учебники и принялась расспрашивать, что читали летом. Класс оживился: такой урок куда интереснее, обсуждать прочитанное - увлекательное дело, да и "двойку" вряд ли получишь, даже если заранее не подготовился.
Катюшка слушала вполуха. Раскрыв тетрадь на последней странице, она увлеченно чертила схему катакомб. И сама не заметила, как "выпала" из разговора.
- Катя Быстрова!
Катюшка вскочила, стараясь изобразить на лице внимание и понимание.
- Для тех, кто сам по себе, воспроизвожу последний вопрос: мы беседовали о том, что такое настоящая дружба. Окажи нам любезность, выскажись, пожалуйста, каким, по твоему мнению, должен быть настоящий друг?
- Как Гюнтер, - выпалила Катюшка - и ничуть не смутилась даже тогда, когда хохотушка Танечка Русанова громко, на весь класс рассмеялась.
- Тише, тише, - мама обвела взглядом взбудораженный класс - и порядок был мгновенно восстановлен. Мама никогда не выходит из себя, даже двойки и то редко ставит, но почему-то даже отчаянные сорванцы рядом с ней становятся паиньками. Чудо - да и только!
- Катя, мы все знакомы с Гюнтером, но не думаешь ли ты, что пояснение все же необходимо? Так все-таки, каким должен быть настоящий друг?
- Он должен тебя знать так же хорошо, как ты сам себя знаешь... и, несмотря на это, все равно с тобой дружить.
- Да, мнение своеобразное.
Мама улыбнулась. Кажется, одобрительно. Когда она ведет урок, ее толком не поймешь. А вот на Гюнтера и смотреть не надо. Яснее ясного - одобряет.
Откуда берется понимание - бог весть. Нет, не для красного словца сказала сейчас Катюшка - друг должен тебя знать, как ты сам себя знаешь. Неведомо как чувства Гюнтера приходят к ней. Тепло - близкое тепло, даже когда Гюнтера нет рядом - значит, он думает о ней. Легкое дуновение ветерка - беспокойство, забота. Злой ветер - Гюнтеру плохо. Но это не самая страшная беда. Куда хуже, когда вдруг возникает пустота. Катюшка понимает: Гюнтер затаил свою печаль. Это неправильно, так не должно быть. Обычно достаточно бывает посмотреть ему в глаза - и пустота рассеивается. А что дальше - доброе тепло или ледяной ветер - не так уж важно. Вдвоем не так уж трудно справиться с чем угодно.
А ее чувства передаются ему. Они об этом не говорят, просто знают - и все. Однажды случилось что-то удивительное - и это "что-то", Катя уверена, никогда их не покинет.
А что, собственно, случилось? И когда? Толком и не скажешь.
Катюшка помнит - поначалу все было иначе. Тогда, когда Гюнтер только приехал.
Она увидела его в первый же день. То есть, вечер.
Не успела мама вернуться от тети Тони, как тетя Тоня, небывало взволнованная, прибежала звать ее к себе. Сбивчиво объяснила: к ней поселяют двух немцев, самых настоящих немцев, из Германии, а как с ними говорить - вот задача. Пригодилось бы мамино знание немецкого. Знание-то невелико, тут же смущенно призналась мама. Но все равно пошла. Не оставлять же тетю Тоню с глазу на глаз с двумя немцами, которые по-русски - ни бум-бум?
С мамой увязалась и она, Катюшка. А как же? Любопытно все-таки, немцы из самой из Германии!
Пока мама разговаривала с немкой - худощавой женщиной с унылым выражением лица - Катюшка во все глаза разглядывала мальчика - бледного, с очень-очень светлыми, будто выгоревшими на солнце волосами. "Самый обычный парень, хоть и немец", - решила Катюшка - и, осмелев, подошла поближе. А он глядел настороженно и не двигался с места. Поразмыслив немного, Катюшка ткнула себя пальцем в грудь.
- Катя. Ну, или Катюша, как тебе больше понравится, - и уставилась на него, неуверенная, что он поймет.
Он понял.
- Гюнтер, - сказал он, едва размыкая губы.
- Странное имя, - не удержавшись, фыркнула Катюшка. - А вообще, для немца, наверно, обычное.
Хотела добавить еще что-нибудь, но так ни до чего и не додумалась. Села в уголок и принялась ощипывать с герани увядшие листья. Кажется, потом эта герань вовсе зачахла...
Так они и познакомились. Было это в декабре 1933 года. Потом Катюшка узнала, что за два дня до их встречи Гюнтеру исполнилось одиннадцать лет. Он оказался всего-то на полгода старше Катюшки, хотя в первый вечер ей подумалось - он старше намного.
И все же Гюнтер очень отличался от приятелей Катюшки - Гарика, одноклассника, неизменного товарища во всех проделках, и Кольки с Гришкой, которые были двумя годами моложе и с которыми у Катюшки не прекращалась война. Гюнтер постоянно сидел дома, не появлялся даже во дворе, да и в школу не ходил.
- А почему это Гюнтер не учится? - как-то спросила Катюшка у мамы.
- Он учится. Только не в школе, а дома, - ответила мама. - Посуди сама, как он может учиться в нашей школе, если не знает русского языка? Тетя Берта работала в Германии учителем математики, так что с этим трудностей никаких. А русскому языку учу его я.
Катюшка тогда немножко обиделась на маму: учит Гюнтера - и никому об этом ни слова. А Катюшка привыкла знать обо всем, что происходит вокруг.
- Ты бы навестила Гюнтера, Катюша, - сказала мама несколько дней спустя. - Только представь: в едва знакомой стране, без друзей...
- Навещу, - пообещала Катюшка. И обещание выполнила: сразу же после уроков отправилась в гости к тете Тоне, а на самом деле - к Гюнтеру.
Гюнтер сидел над книгой.
- Привет, - лучезарно улыбнулась Катюшка.
Гюнтер в ответ склонил голову. Закрыл и отложил книгу. Посмотрел на Катюшку выжидательно.
- Пойдем гулять. Пойдем, - Катюшка шагнула к двери, остановилась, поманила Гюнтера.
Он покачал головой. Подошел к Катюшке, взял за руку, усадил рядом с собой. Все молча и молча.
Через минуту Катюшка уже не знала, куда деваться от скуки. Вскочила, бросила с досадой:
- Да ну тебя. Нравится сидеть дома и молчать - пожалуйста, как хочешь, - и убежала. На улице встретила Кольку и вместе с ним помчалась к Гарику, на голубятню.
А маме, когда она вечером спросила о Гюнтере, объяснила:
- Он ужасный зануда, этот Гюнтер. Не говорит ни слова, никуда идти не хочет... Будто бы всего боится. А я что, обязана, что ли, с ним сидеть?
Мама вдруг очень расстроилась - нахмурилась, поглядела с осуждением.
- Катюша, ты уверена, что достаточно знаешь Гюнтера, чтобы так вот судить о нем?
Катюшка не раз слышала, что тетя Берта и Гюнтер уехали из Германии, потому что там - Гитлер, тете Берте даже грозил арест. Еще она слышала, что муж тети Берты, папа Гюнтера, был коммунистом, и погиб... Катюшка не поняла точно, почему, сообразила только, что тоже виноват Гитлер. Если мама хочет знать, ей, Катюшке, тоже жаль Гюнтера. Но ведь мама сама всегда говорила, что жалость - это плохо, унизительно для того, кого жалеют, а теперь...
Но мама вдруг заговорила совсем не о том, о чем думала Катюшка:
- Понимаешь, Катя, он пока что плохо говорит по-русски - и стесняется. Стесняться - не значит трусить. Как ты думаешь, чем ему можно помочь?
Только это и сказала. А Катюшка крепко призадумалась. Сначала ей стало стыдно - советская школьница, а ведет себя совсем не по-товарищески! Потом вспомнила о приятелях - Гарике и Кольке с Гришкой. Бежит вот к ним, сломя голову, а что они за друзья? Если по правде, с Гариком говорить - все равно что с Гюнтером. Только Гюнтер молчит потому, что не знает русского языка, а с Гариком просто говорить не о чем. Книжки он читает из-под палки, под угрозой "двойки", и думает - чтение скучное занятие, а интересуется одними своими голубями. А Колька и Гришка - обыкновенные шалопаи. Прежде с ними было весело, но сейчас у них все игры - лазанье по чужим садам. Катюша с ними не ходит. Не потому, что трусит. Противно просто.
Одним словом, Катюшка придумала себе задачу: научить Гюнтера не стесняться. Сказала маме. Мама одобрила. И еще добавила, что Гюнтеру обязательно нужно почаще говорить по-русски: "Невозможно выучить язык, не практикуясь".
И снова Катюшка после уроков пошла к Гюнтеру.
Он опять кивнул в ответ на ее приветствие, но книгу не отложил.
Катюшка села рядом, попыталась заглянуть в книгу, но ничего не разглядела - на страницы падала густая тень. Интересно, как Гюнтер может читать в потемках? Вообще, он, кажется, любит темноту.
Катя так и спросила, не придумав ничего умнее: "Ты любишь темноту?"
Гюнтер пожал плечами.
- Ты говори со мной, - попросила Катюшка. - Я пойму. Я никому не скажу, если вдруг будет плохо получаться.
Посмотрела на Гюнтера и увидела - увидела, несмотря на сумрак! - несмелую улыбку.
- У тебя обязательно получится! - заявила она и решительно отобрала у него книгу. - Будем говорить.
Она и предположить тогда не могла, насколько окажется права. Гюнтер был из тех людей, которым удается то, к чему они по-настоящему стремятся.
Он говорил с ней - каждый день, по нескольку часов. Сначала - о чем угодно, лишь бы говорить. Потом, через полгода или чуть-чуть позднее, начал рассказывать. О Германии. Об отце и о маме. О себе. И Катюша позабыла обо всем, что занимало ее прежде. Она приходила к нему сразу же после занятий, уходила около полуночи, а то и за полночь. Мама мягко укоряла - иной раз Катюшку поутру невозможно было добудиться, но не запрещала.
Следующий учебный год они начали вместе - Катюшка и Гюнтер.
Да, Гюнтер говорил с Катюшкой о многом, поверял ей все, как самому близкому другу, который не посмеется легкомысленно, не ударит исподтишка. Только вот имени ее не произнес ни разу. Вместо того чтобы попросту окликнуть, подходил, дотрагивался до ее руки.
Упрямый. Ой, ну какой же упрямый! Он только недавно, только этим летом, начал звать ее по имени, будто бы перешагнув какой-то барьер. И только на днях признался, что не хотел произносить ее имя, пока не избавился от акцента. "Оно очень красивое, твое имя. Его нельзя искажать", - без тени смущения заявил он. Прохладным августовским вечером Катюшке стало жарко, будто бы в полдень на солнцепеке. И она расплавилась, расплавилась настолько, что позволила увести себя из парка и до ночи безропотно просидела над скучнейшей книжкой на немецком - разумеется, под присмотром Гюнтера.
А то, что он не трус - нет, какое там трус! - гораздо храбрее, чем она, Катюшка! - она убедилась намного раньше, в тот год, когда Гюнтер пришел учиться в их класс.
К тому времени Катюшка и Гюнтер стали неразлучны... ну, почти неразлучны. Гюнтер по-прежнему сторонился шумных игр и был болезненно застенчив со всеми, кроме своей мамы, тети Тони, ну и, конечно же, Катюшки. А егоза Катюшка чувствовала себя счастливой только тогда, когда жизнь вокруг бурлила и кипела, вздымаясь клубами густого пара.
Ей на радость зимой в парке появилось диво дивное - большущий каток. Катюшка быстро сообразила, что на Гюнтера рассчитывать не приходится, и взяла себе в товарищи Гарика и Люську, соседку по парте. Правда, накатавшись вдоволь, она все же приходила к Гюнтеру. Разморившись в тепле, уставшая от катания, уставшая, кажется, от самой радости, вяло пролистывала тетради Гюнтера с готовым домашним заданием - вроде как проверяла. Память у Катюшки всегда была замечательная, в три года удивила маму, без запинки повторив только что услышанный стишок. Так что запомнить правильные ответы не составляло для нее никакого труда. Вернувшись домой, Катюшка быстренько повторяла все это в своих тетрадках - и преспокойно укладывалась спать. А потом и вовсе приноровилась делать уроки, заданные на дом, у Гюнтера. Проще говоря, списывала все подчистую. К тому же выяснилось, что Гюнтер очень редко делает ошибки.
Разумеется, такое привольное житье-бытье однажды должно было закончиться. Причем, будто бы в насмешку, подвел Катюшку немецкий язык. Катюшка и прежде-то не больно его жаловала, а теперь и вовсе стала полагаться на Гюнтера. Только вот одно дело - письменное задание и совсем другое - ответ у доски. Тут уж приходится рассчитывать только на себя. На свои хлипкие, честно говоря, знаньица. Слова ну никак не желали складываться во фразы. Катюшка бормотала что-то, надеясь на авось, да поглядывала украдкой на Гюнтера: подскажи, ну подскажи! А Гюнтер, как назло, уставился в книгу. Предатель! Со злости Катюшка ляпнула что-то совсем уж невообразимое. Сама не поняла, что именно, но классу этого хватило, чтобы потонуть в хохоте.
- Сумеешь сама исправить ошибку? - Нина Владимировна тоже не удержалась от улыбки, но вопрос задала так, как если бы все еще верила в Катюшку.
Катюшка попыталась - да так, что Танечка Русанова плакала от смеха, а ей, Катюшке, впору было плакать со стыда. До самого звонка с урока по классу, несмотря на суровые взгляды Нины Владимировны, перекатывались смешки. А Гюнтер, не отрываясь, смотрел в учебник. Интересно, он-то что нового там может вычитать, - со злостью подумала Катюшка.
Наверное, Гарик только и ждал перемены, чтобы высказаться:
- Эй, Быстренькая, у тебя ж, вроде, приятель - немец. Что ж он тебя по немецкому не подтянет? Забыл, что ли? Ну, хочешь, я с тобой позанимаюсь? А то так ведь и будешь в отстающих ползать!
- Ага, представляю, на катке - и с учебником немецкого! - задиристо рассмеялась Люська. Противная подпевала!
Катюшка смолчала. Потому что знала - вместе с первым же словом прорвутся рыдания. Такого унижения она никогда еще не испытывала. Насмешки, двойка в дневнике и, ко всему прочему, следующий урок - у мамы... Уселась за парту и принялась старательно разглядывать тысячу раз виденные портреты писателей на стенах.
Гюнтер подошел тихонько, присел рядом. Катюшка скосила на него глаза - и демонстративно отвернулась. А в следующее мгновение почувствовала прикосновение его ладони к своей руке - осторожное, ласковое. Хотела было оттолкнуть - и почему-то не посмела.
Звонок.
- Ольга Вячеславовна, пусть он уйдет с моей парты! - возмущенно потребовала Люська.
А Гюнтер вдруг проговорил громко и четко:
- Можно, я останусь?
Катюша на мгновение зажмурилась от ужаса. Сейчас мама рассердится... А противные Люська и Гарик будут смеяться. Хуже всего, что теперь еще и над Гюнтером.
- Можно, - сказала мама. - Люся, пересядь, пожалуйста, к Насте Соловьевой.
Катюшка и Гюнтер возвращались домой вместе - как всегда. Только сегодня Гюнтер не простился с Катюшкой у дверей ее дома, а сказал настойчиво:
- Идем ко мне. Я думаю, тебе придется несколько дней посидеть над учебником.
Катюшка нахмурилась. А Гюнтер улыбнулся.
- Ты просто боишься, что у тебя не получится. А у тебя получится. Обязательно, - повторил он давние Катюшкины слова.
- Обещаешь?
- Обещаю.
Гюнтер ни разу не нарушил обещания - ни тогда, ни после.
Он был требовательным и терпеливым учителем. Он ухитрялся не обращать ни малейшего внимания на ее капризы.
- Я, может быть, к языкам вообще не имею способностей!
- Зато хорошо умеешь придумывать отговорки. К твоему сведению, русский язык сложнее.
- Ну, ты у нас талант! Все говорят...
- Мне тоже было трудно. Ольга Вячеславовна помогла. Мы тогда читали с ней пушкинского "Утопленника"... Помнишь первую строчку? "Прибежали в избу дети..." Я тогда все, что читал по-русски, переводил на немецкий. Попробовал сообразить, как будет "изба" по-немецки, -- ничего не получилось. И тогда Ольга Вячеславовна мне рассказала, что обычно при переводе пользуются словом "hЭtte", но оно все-таки ближе к русскому "хижина". А слово "изба" в родстве со словом "истопить". Буквально - помещение, которое отапливают. И в немецком у этого слова нашлись родственники. "Stube" - по-русски "комната"... Ты понимаешь, до этого дня я изучал русский язык потому, что так было надо, потому что нельзя жить в России, не зная русского языка. А тут мне вдруг стало интересно. Я теперь не просто учился, а понимал. Когда понимаешь, все становится простым.
- А сможешь объяснить так, чтобы я поняла?
- Попробую.
И буквально на третий день Катюшка действительно поняла - и убедилась, что Гюнтер был прав, что ничего сложного в немецком языке нет. И почему только прежде он ей не давался?! Объясняла Нина Владимировна - Катюшка отвлекалась, потом становилось непонятно и, значит, - скучно. А Гюнтер... Гюнтер строго следил, чтобы Катюшка не засмотрелась в окошко, не принялась вырисовывать карту пиратских кладов, не... Ах, да мало ли что могла придумать непоседа Катюшка! Но только не тогда, когда рядом был бдительный Гюнтер. Он был замечательным учителем, лучшим в мире!
И все же вскоре они едва не поссорились. Точнее, Катюшка едва не рассорилась с Гюнтером. И причина была все та же - насмешки. "Жених и невеста!" - дурашливо кричали вслед Гюнтеру и Катюшке мальчишки младших классов. Девчонки-одноклассницы хихикали, едва завидев Катюшу в неизменной компании Гюнтера. А дурак Гарик утащил из класса кусок мела - и на перемене расписал забор формулами, вовсе не математическими. "Катя + Гюнтер = любовь". Гарику, конечно, влетело от завуча, но Катюшке легче не стало.
Как всегда, им было по пути - Катюшке и Гюнтеру. Но Катюшка на выходе из школы сказала громко, чтобы услышал не только Гюнтер, но и Люська, и Настя, и Танечка, и зловредный Гарик:
- Чего ты ко мне прилип? Заблудиться, что ли, боишься? - и демонстративно пошла другой дорогой, вместе с девчонками.
А потом целый день сидела дома и жутко переживала - из-за насмешек, из-за своей неловкой - да что там неловкой! подленькой! - попытки все свалить на Гюнтера, из-за того, что успела соскучиться по Гюнтеру - а как теперь к нему пойдешь?
А потом, вечером, пришел Гюнтер. Просто взял и пришел. Как ни в чем не бывало. Подсел к столу и принялся проверять письменное задание по немецкому в Катюшкиной тетрадке.
- Ты не сердишься? - вкрадчиво спросила Катюшка.
- Сержусь, - ответил Гюнтер. - В прошлый раз было две ошибки, а сегодня - двенадцать. Как тебе такая арифметика?
- Только за это сердишься? - Катюшка виновато заглянула ему в глаза.
- Ты понимаешь, что работу нужно переписать?
- Я перепишу, честное слово. И не сделаю ни одной ошибки, ни одной-ни одной! - радостно затараторила Катюшка. - Только ты не сердись за то, что я тебе сегодня сказала, хорошо?
- Хорошо, - Гюнтер улыбнулся. - А ты перестанешь бояться?
- Я - бояться? - оскорбленно вскинулась Катюшка.
- Да. Ты боишься, что они над тобой смеются, - продолжал стоять на своем Гюнтер. - Они глупые, а ты боишься,
Катюшка сердито насупилась. А Гюнтер, будто бы не замечая, подвинул к ней тетрадь.
- Не боюсь. Хочешь докажу, что не боюсь? - буркнула Катюшка и взялась за карандаш. Помолчала, пробуя сосредоточиться. В замешательстве поглядела на Гюнтера.
- А вот здесь как?..
Но он, разумеется, не попался на немудреную уловку.
- Думай. Я потом посмотрю.
- Ну что тебе стоит? - Катюшка состроила жалобную гримаску.
- Ты обещала.
Обещание, данное Гюнтеру, нельзя было нарушить.
И Катюшке волей-неволей пришлось стать примерной ученицей.
Но Катюшка не была бы Катюшкой, если не потребовала бы награды за свое примерное поведение. Вот и вынужден был Гюнтеру этим вечером сопровождать ее на каток. Правда, согласился он на удивление легко, кажется, даже с радостью. Только спросил с лукавой усмешкой:
- Не боишься?
Катюшка от злости зашипела по-кошачьи.
- Вредина!
А мгновение спустя, глядя в его веселое лицо, попросила с привычной прямотой и настойчивостью:
- Давай никогда не будем ссориться!
- Не будем, - отозвался Гюнтер. И эти слова тоже были обещанием.
Катюшка терпеть не могла вспоминать о своих проступках. Любых. Но вдвойне противно было вспоминать, как она едва не предала Гюнтера. С тех пор она не раз и не два обижала Гюнтера. Он-то не обижался, нет - она сама понимала, что сказала или сделала обидное. Но не предала, не предала! И знала, что не предаст его, никогда, никогда! А вспоминать - все равно не любила.
Сегодня вот - вспомнила. И подумала, что, наверное, именно тогда, когда он дал обещание не ссориться, она впервые почувствовала, что от него веет добрым теплом. А может быть, раньше? Может быть, тогда, когда он, защищая ее от насмешек, сел за ее парту?..
У дверей школы их встретил Дружок - медведеподобный, по-волчьи серый, с тоненькой лисьей мордой. Гроза всех окрестных псов. Подумать только, два года назад Гюнтер подарил Катюшке маленький комочек серой шерсти, на который боязно было наступить по неосторожности и который, как назло, имел дурную привычку на радостях бросаться всем под ноги! А теперь...
- Слушай, Гюнтер, а почему тогда... ну, помнишь, когда я так опозорилась на немецком?.. почему ты мне тогда не подсказал?
Гюнтер рассмеялся.
- Хорошо, что ты только сейчас додумалась спросить. Теперь не расстроишься, если я скажу...
- Ну?! - нетерпеливо притопнула Катюшка.
- Я не понял, что ты пыталась сказать.
- Вообще не понял? - ахнула Катюшка. И даже приостановилась.
- Почти. Идем скорее. Выполним домашнее задание и... Только не говори, что снова собираешься лезть в катакомбы, когда уже стемнело! - Гюнтер демонстративно потер ушибленный во время прошлой экспедиции локоть.
Исследования катакомб им хватило на весь учебный год. Сначала Гюнтер и Катюшка странствовали вдвоем, потом Катюшка под великим секретом показала вычерченные ими планы Гарику, и он тоже стал участвовать в экспедициях. А вот Люська лезть в подземелья отказалась. Но выдать - не выдала. Молодец, Люська!.. Хоть и трусиха.
|
| |
| |
|
